Феликс Кривин — поэт и прозаик, автор интеллектуальных юмористических произведений: басен, притч, миниатюр. Сотрудничал с Аркадием Райкиным, для которого писал интермедии. «Дистрофики» называются так, потому что по-гречески это значит «две строфы». Вот что говорится в предисловии к сборнику «Дистрофики»: «Всего лишь две строфы — и готово стихотворение. Некоторые дистрофики в прошлом были длинными, но время выбросило из них все строфы, кроме двух, самых необходимых. Этим дистрофики — стихи напоминают дистрофика — человека, от которого остались кожа да кости, то есть самое главное».
***
Овцы ели, ели, ели
До отвала, до победы —
Так, что волки еле-еле
Дождались конца обеда.
И с таким же аппетитом
Волки ели, ели славно.
А теперь и овцы сыты,
А уж волки — и подавно.
***
Пока кричит комарик,
Не надо опасаться.
Вот замолчит комарик,
Тогда начнет кусаться.
И, это твердо зная,
Иди вперед, не труся, —
Кричащими облаян,
Молчащими искусан.
***
За волком гонятся собаки.
Сопротивляться — что за толк?
Чтоб избежать неравной драки,
Не быть затравленным, как волк,
Смирив жестокую натуру,
Пошел матерый на обман:
Он нацепил овечью шкуру
И был зарезан, как баран.
***
Да, лебедь рвется ввысь, и в этом есть резон,
И щука в холодок стремится не напрасно,
Рак пятится назад: что сзади, знает он,
А что там впереди, ему пока не ясно.
А воз стоит. И простоит сто лет.
И о другой он жизни не мечтает,
Пока в товарищах согласья нет,
Ему ничто не угрожает.
***
Сокрушались гномики:
Нет печальней повести,
Мы всю жизнь работали
Для очистки совести.
Не щадили ни себя
Ни родных, ни близких…
Глядь — а совести-то нет:
Вся ушла в очистки.
***
Смотрели мышки, как дерутся кошки,
Кричали браво, хлопали в ладошки.
Уж так-то разыгрались их страстишки!
Но в драке кошек проиграли мышки.
И так они расстроились, бедняжки!
Обидны мышкам кошкины замашки.
И все же мышки, встав едва на ножки,
Еще сильнее хлопали в ладошки.
***
Добродушная пчела
Жалит не со зла:
Яд последний отдает,
Защищая мед.
Гибнет пчелка ни за грош
Так устроен свет,
Что без меда проживешь,
А без яда — нет.
***
Нет у нас ни покоя, ни сна:
Все боимся, боимся чего-то.
То боимся, что будет война,
То боимся, что снимут с работы,
То, боимся, что скажет сосед,
То дрожим, от ревизии кроясь…
Трудно жить не за страх, а за совесть:
Страху много, а совести нет.
***
Лев одряхлел. И всякий мелкий сброд
Ему грубит и правду-матку рубит.
Как ошибался он на этот счет!
Ведь думал он — его и вправду любят.
Любили силу. Слабость не простят.
Как поздно эту истину открыл он:
У сильного всегда бессильный виноват,
А у бессильных — потерявший силу.
***
Мы далеко не так глупы,
Как в поговорках говорится.
И расшибаем мы не лбы,
Когда заставят нас молиться.
Вы слышите чугунный стук?
О чем он миру возвещает?
Все расшибается вокруг,
И только наши лбы — крепчают.
***
Было все неподвижно и бело,
Так спокойно все было — и глядь:
Лед сошел, и река зашумела,
Прежде было ее не слыхать.
Но прибрежные скалы не рады,
Вспоминают сошедший лед:
Может, был он излишне тверд,
Но при нем у нас был порядок.
***
Когда я, последнее слово сказав,
Исполню суровую волю природы,
Сойду я со сцены в зрительный зал,
Где столько уже отдыхает народу.
И буду на сцену смотреть в тишине,
Стараясь держаться к сюжету поближе…
Но место такое достанется мне,
С которого я ничего не увижу.
Из: Феликс Кривин. «Дистрофики».
