Еще во время своей учебы в школе Даниил Хармс писал стихи. Например, сочинил, к ужасу своей тети, забавный каламбур-однострок «задам по задам за дам».
* * *
Хармс всегда очень эксцентрично одевался. В середине 20-х годов он пришел к своим знакомым в новом костюме, один из лацканов которого был намного длиннее другого. На вопрос, почему так сшит костюм, Хармс невозмутимо ответил: «Я так велел портному, мне так понравилось». Впрочем, в следующий раз лацкан был уже им отрезан («Он мне надоел», — объяснил Хармс).
* * *
В 1924–1925 годах Хармс публично читал со сцены стихи Николая Гумилева, совсем недавно расстрелянного по обвинению в участии в антисоветском заговоре. На одном из вечеров эти стихи Хармс предварил своим собственным вступительным словом о Гумилеве, за что был задержан штатным соглядатаем ГПУ для объяснений. Но, как говорила впоследствии А. Ахматова, времена были «еще сравнительно вегетарианские», и его отпустили.
* * *
Афиши, подготовленные к вечеру «Три левых часа», который прошел в январе 1928 года, для того времени, да и пожалуй для современности, были очень экстравагантными.
Чудом сохранившаяся одна из них позднее была помещена в западный учебник по рекламному делу как образец достижения главной цели рекламы — привлечения внимания людей. Хармс и Бахтерев выбрали для афиши самые необычные, на тот момент давно вышедшие из употребления шрифты. Всего для афиши их было использовано около полутора десятков, зачастую одно слово набиралось несколькими разными шрифтами. Этого было недостаточно: некоторые слова и буквы изображались вверх ногами или под углом в 90 градусов. Даже расклеивались афиши необычно: по предложению Заболоцкого, наклеивались по две афиши рядом, одна нормально, а вторая вверх ногами. Как объяснял он сам — «чтобы прохожие внимание обращали и задерживались». Разумеется, прохожие, не привыкшие ни к чему подобному, останавливались и задерживались. Своей цели обэриуты достигли. На выступлении был аншлаг!
* * *
Евгений Шварц говорил, что однажды ему пришла в голову совершенно хулиганская «реклама» журнала: «Или сыну — „Ёж“, или в спину — нож». Он ее прочел Хармсу и пожаловался на неприятное сочетание «в спиНУ — НОж». Не задумываясь, Хармс предложил: «А вы переставьте: „Или „Еж“ — сыну, или нож — в спину“».
* * *
Хармс очень любил маленьких гладкошерстных собачек. На свои прогулки он всегда брал их с собой. Маленькая собачка, чаще всего такса, которую он вел на поводке, подчеркивала его высокий рост. Он давал им необычные имена, и эти клички постоянно менялись. Например, одну собаку звали «Бранденбургский концерт», другую он называл «Чти память дня сражения при Фермопилах» (сокращенно — «Чти»).
* * *
Даниил Хармс любил розыгрыши. Он всегда их тщательно готовил. Однажды Хармс пришел в гости и стал при дамах неожиданно снимать штаны. Все ахнули. Но оказалось, что под снимаемыми брюки были еще одни, которые он надел заранее — ему было интересно увидеть, как отреагируют на этот шокирующий поступок окружающие.
* * *
Хармс очень любил показывать фокусы. Особенно ему удавались фокусы с шариками для настольного тенниса. Шарики он окрашивал анилином в разные цвета. Жонглировал он ими, как настоящий маг: шарики порхали у него в руках, исчезали в карманах, ботинках, во рту, в ушах, появлялись в самые неожиданные моменты, причем множась на глазах. Часто «выступление» заканчивалось тем, что в руках у Даниила оставался только один шарик, который оказывался… яйцом, сваренным вкрутую. Чтобы доказать, что это не шарик, Хармс чистил яйцо и тут же съедал, посыпав солью, которую доставал из кармана.
* * *
Хармс стремился превратить в волшебство и магию чуть ли не каждый шаг обыденной жизни. Вечеринки в кругу друзей начинались с того, что он доставал из-за пазухи аметист размером с грецкий орех, висевший на серебряной цепочке. По народному поверью, аметист обладает способностью уберечь его владельца от чрезмерного опьянения. Камень торжественно погружался в сосуд со спиртным напитком, Хармс шевелил губами, якобы произнося заклинания, только после этого аметист извлекался, а содержимое чарки выпивалось.
* * *
Еще в юности, в 1920-е годы Хармс создает собственный шифр. Он всегда опасался, что его дневники могут попасть на глаза посторонним людям. В этих записях он иногда не очень лестно отзывался о советской действительности. В те годы это могло привести к трагическим последствиям, если бы их увидели сотрудники ГПУ (НКВД). К тому же Хармс достаточно откровенно описывал свои любовные похождения и совсем не хотел, чтобы эти записки прочитала жена. Изобретенные им «буквы» сначала напоминают «пляшущих человечков» А. Конан Дойля, потом он придумал особые значки, каждый из которых обозначал букву. Почти до конца жизни Хармс в своих записных книжках тщательно выписывает загадочные значки. В одной из записей, сделанных в июне 1933 года он довольно нелестно отзывается об одной из своих знакомых: «Как часто при исключительной фигуре, изумительной груди и чудных ногах попадается такая хамская пролетарская рожа, что делается так досадно». Уже в наше время филологи, получившие доступ к записным книжкам Хармса, довольно легко расшифровали этот код, пользуясь самыми простыми методами.
Даниил Хармс и Алиса Порет
* * *
Даниил Хармс — это самый известный псевдоним Даниила Ювачева. Он придумал его еще в школьные годы. Псевдоним стал его официальным именем. Сначала Даниил просто дописал фамилию Хармс в свой паспорт, потом узаконил ее. Начиная с детских лет, он использовал более сорока псевдонимов: Хормс, Чармс, Хаармс, Шардам, Хармс-Дардан… Точное количество не могут назвать даже самые дотошные исследователи его творчества, так как часто свои произведения Даниил подписывал инициалами Д.Х. или просто ХАРМС, Д. Хармс. А так как мы знаем, что он придавал огромное значение каждой букве, то можем только догадываться, какое имя он имел в виду в каждом конкретном случае.
* * *
Хармс не очень-то любил детей, и отзывался о них очень нелестно. «Травить детей жестоко, но ведь надо же с ними что-то делать». Персонаж одного из его рассказов предлагал сбрасывать детей в яму, забрасывая сверху известью. При этом он говорил, что «склонность к детям» почти то же самое, что склонность к зародышу, а это почти то же, что склонность к испражнениям. Сам поэт говорил: «Я всегда ухожу оттудова, где есть дети». При этом он писал прекрасные стихи для детей, и дети его любили. Он часто выступал в пионерских лагерях, и дети, завороженно слушавшие его стихи, потом шли за ним следом.
* * *
В своей «автобиографии» Даниил Хармс рассказывал, что он родился из икры, которую чуть не намазали на бутерброд. Эта интересная история возникла из другой шутовской автобиографии — известного писателя, теоретика русского авангарда Ильи Зданевича (псевдоним Ильязд), которую он изложил в своей «Илиазде»: «Наутро обнаружились новые затруднения — оказалось, что я родился зубастым. И вместо того чтобы сосать грудь, высказывал поползновения жевать мясо».
* * *
У Даниила Хармса были некоторые привычки, которые могли шокировать окружающих. Например, он очень любил совершенно голым подходить к окну и подолгу стоять у него. Иногда эти выходки заканчивались звонками бдительных соседей в милицию. На эти жалобы поэт возмущался: «Что приятнее взору: старуха в одной рубашке или молодой человек, совершенно голый? И кому в своем виде непозволительно показаться перед людьми?»
* * *
Даниил Хармс пользовался необыкновенным успехом у женщин. Их привлекала его яркая внешность, остроумие и эксцентричное поведение. Вторая жена поэта Марина Малич признавалась, что очень часто ревновала мужа к окружавшим его женщинам и не без оснований. Хармс не был верным супругом, он часто изменял ей с симпатичными женщинами. Марина говорила, что постоянная неверность мужа чуть не довела ее до самоубийства. Об этом эпизоде в своей жизни она рассказывала: «Я устала от его измен и решила покончить с собой. Как Анна Каренина. Я поехала в Царское Село, села на платформе на скамеечку и стала ждать поезда. Прошел один поезд. Я подумала, что нет, брошусь под следующий». Задуманное она выполнить так и не решилась.
* * *
Хармс, несмотря на свою абсолютно светскую жизнь и не всегда адекватное поведение, был очень верующим человеком. В своих дневниках он часто обращался к Богу: «Боже! Что делается! Я погрязаю в нищете и в разврате. Я погубил Марину. Боже, спаси ее! Боже, спаси мою несчастную дорогую Марину».
* * *
В жизни Хармса и его второй жены Марины Малич был мистический случай. В июле или августе 1941 года всех женщин Ленинграда забирали на рытье окопов. Это были тяжелые работы, а сил у Марины было немного. Отказаться было невозможно, освобождение от труда давали только по очень веским причинам. Марина Малич спустя многие годы вспоминала, что муж ей сказал, что сделает так, что ее не возьмут. Несколько дней после этого он ездил на кладбище, проводил у могилы отца по несколько часов, после чего возвращался очень возбужденный, наконец, в один из дней он вернулся со словами: «Я очень много плакал. Просил у папы помощи. И я скажу тебе. Только ты не должна говорить об этом никому на свете. <…> Завтра ты пойдешь туда, где назначают рыть окопы. Иди спокойно. Я тебе скажу эти два слова, они идут от папы, и он произнес эти два слова: „красный платок“». Марина пошла на сборы, постоянно повторяя про себя эти странные слова. Можно сказать, что произошло чудо, ведь ее действительно освободили от тяжелых работ, и это при том, что не жалели даже матерей с грудными детьми. Причины такого освобождения были совершенно непонятны.
